Откуда Я

                                  ВОЗЛЕ СТАРЫХ ДОРОГ

—          А мы и не сомневаемся — наоборот, с полным фронтовым почтением! — отозвался уже знакомый мне бас.— Ежели честно сказать, мы даже в зависти. Верно, что ля, сыночки?

—          Так точно, папаша, в нашей роте своих героев покуда пет.

Откуда Я! им быть? Герои с неба не падают,— рассудительно проворчал «папаша» и присел рядом со мной у почки.— Собрали нас с бору, в бой не пускают, все чего-то дожидаются, а мимо пас маршевые гопают и топают. Нас только зря по тревоге каждую ночь поднимают. Всполошат, построят: скидывай, говорят, хорошее обмундирование в пользу тех, кто с марша в бон прямиком. Давеча построил и как курам па смех: «Шапки долой!» Заместо своих теплых треухов получаем шлемы — «рваные паруса»...

Солдаты дружно рассмеялись, а хрипатый, обращаясь ко мне, продолжал:

—          Утром была у нас политинформация. Новый замполит заступил. Ничего еще толком не знает, не ведает. «Ну, кто, говорит, слышал, какал нынче сводка? Чего-нибудь наши взяли?» — «Взяли, отвечаю, товарищ замполит, взяли».— «Докладывай, говорит, сам слышал?» — «Даже видел, товарищ замполит: взяли у пас маршевики сто двадцать шапок — и айда на Берлин!»

От общего хохота с новой силой заметались синие огоньки в печурке. Когда в землянке снова стало тихо, я спросил:

—          Ну и как? Очень рассердился замполит?—                Но-с. Он мужик, видать, ничего, с пониманием. Вместе с нами посмеялся и говорит: «Настанет час, и мы с вами в Берлине будем, а в разбитых лапотках даже шибче шагается, это вы уж мне поверьте».

Землянка опять вся задрожала от хохота, будто небо над нею низко летящий снаряд пропорол.

Когда солдаты угомонились, хрипатый опять за свое:

—          Ну, мы, кажись, сбились с азимута. Начали про Фому, а перешли совсем на Ерему. Я вот про ту роту думаю. Ты, стало быть, был в первой? — тронул он меня за плечо.

—          Вчера.

—         Герои?

—          Ага.

—          Все как есть?

—          Имеются.

—          Вы слышите?

Ему не ответили — дверь землянки, неожиданно взвизгнув, широко распахнулась, снаружи со свистом и шипеньем вкатился лохматый клубок мороза, тусклый луч света скользнул по сбитым подковкам сапог у лежавших вповалку солдат. Потом снова стало темно и тихо. Кто-то пробурчал: