Слободкин понял это

—          Значит, решено?

—          Решено,— попробовал ответить он как можно тверже, но где-то в его груди все-таки дала «нетуха» какая-то струнка, все-таки сорвалась.

Мы решили: будь что будет, а толкануть мы его все- таки толканем, пусть, наконец, испробует. Может, наступит у парня перелом. Бывали, говорят, такие случаи, сам Экономист рассказывал.

Сговор у нас молчаливый, без лишних слов получился. Тем крепче и надежнее он был. Слободкин понял это, почувствовал. Перед посадкой он. некурящий, вдруг попросил у кого-то «сорок» и, когда затянулся, закашлялся, па глазах появились слезы. Они, наверно, от табака повылазили, но нам показалось, что Слободкин совсем духом пал.

—          Может, не станем? — спросил кто-то из ребят.— В случае чего всю жизнь каяться будешь...

Спросившему никто не ответил. Кстати, моторы стали пробовать — тут уж говори не говори, все равно ничего не услышишь. Но Слободкин, как глухонемой, по одному движению губ уловил, видно, эти последние слова, совсем оробел. В самолете опять забился куда-то, затих.

Нам бы смягчиться, отменить свой суровый приговор, но где там! Будто бес в нас какой вселился: сбросим — и все! Хоть караул кричать будет, все равно сбросим.

Поднялись. Летим.

В полумраке искоса на Слободкина поглядываем. Видим, ни жив ни мертв, а бес неотступно стоит за спиной каждого из нас.

Когда штурман подал команду «Приготовиться!», мы подобрались поближе к люку и стали смотреть на бежавшие под нами поля.

Слободкин, обхватив обеими руками одну из дюралевых стоек плоскости, тоже смотрел вниз, но не па землю, мелькавшую в проеме люка, а себе под ноги.

Мы поняли: не прыгнет.

Вот уже команда «Пошел!», парашютисты одни за другим исчезают в вибрирующем квадрате люка. Вот из двадцати их осталось в самолете десять, восемь, пять...

Ребята пытаются увлечь за собой Слободкина. Тщетно: будто невидимые силы приковали его к самолету — не оторвешь.

Только вечером узнали, почему двум десяткам здоровяков не удалось сдвинуть с места одного человека: с перепугу он пристегнулся карабином к дюралевой стойке. Тут его хоть трактором тащи, все равно бесполезно.

Об этом рассказал нам сам Слободкин.

—          Злитесь? — спросил он в наступившей после отбоя тишине.

—          А...— многозначительно махнул рукой кто-то.

—          Значит, злитесь. А зря.

—          Зря?!