|
— Только не сегодня, а завтра, с утра, чтобы на свежую голову. Это надо очень хорошо написать, понимаете, очень!
— Понимаю, товарищ полковник.
— А Грибанова вызовите-ка ко мне. Хочется на него одним глазом глянуть. Был у нас в дивизии один солдат — точная копия этого. Награды — за ним, он — от них. I до, вы говорите, он еще воевал то?
— Да он почти везде воевал, товарищ полковник. Где только не воевал! Вы же видели.
— И под Керчью был?
— Вот только что под Керчью не был.
— А под Майкопом?
— И под Майкопом не довелось.
— А я как раз именно там лихо хлебнул — у Керчи и Майкопа. Но я же ясно помню, был у нас такой. Одним словом, вызовите.
Полковник и лейтенант погасили свет, вышли, распрощались до завтра и направились в разные стороны. Полковник жил поблизости и минут через десять был дома. Несмотря на усталость, он не скоро уснул в ту ночь.
А лейтенант, не дождавшись трамвая, долго еще вышагивал по ночной Москве в сторону Тимирязевки и тоже был. переполнен впечатлениями минувшего дня. Топкий ледок хрустел под его каблуками звонко, на всю улицу, как только может хрустеть последний ледок апреля.
ЗЕМЛЯКИ
Грачев и Апраксин, пассажиры парохода «Котовский», шедшего из Волгограда, разговорились неожиданно.
— Вы не иначе саратовец! — обрадовался Апраксин, услышав распевный гозорок попутчика.—- Угадали, но не совсем. Из Энгельса я.
— Считаю, попадание прямое: меж ними Волга одна.
— Верно. А и вы ведь, думаю, здешних краев.
— Отчасти, — в тон собеседнику пошутил Апраксин.
— Точнее?
— Родился в бывшем Царицыне.
— Та-ак.
— Воевал в Сталинграде.
— Понятно.
— Ну, а нынче в Волгограде работаю.
Оба рассмеялись, подсели друг к другу поближе.
— Теперь ясней ясного,— резюмировал Грачев.— Помотались, выходит, по белу свету. И все-таки земляки!
— Земляки стопроцентные. И в детстве и в Энгельсе жил.
«Котовский» шел вперед, шум его колес, го чуть затухавший, то вспыхивавший с новой силой, не мешал двум новым знакомым разговаривать.
| 
