Великие были люди

—          Вот вы, ребята, наверно, и не догадываетесь о том, что ваши одногодки прошли но дорогам тысяча восемьсот двенадцатого года, и как прошли! Только в одном Бородинском бою, например, отличились ставшие потом декабристами подростки, совсем, можно сказать, мальчики — Пестель, Волконский, Муравьев-Апостол и многие, многие другие. Знаете, сколько каждому было тогда лет?

—          Сколько?

—          Пестелю девятнадцать, Муравьеву-Апостолу шестнадцать, Волконскому шестнадцать, даже неполных. Немного?

—          Да-а... Великие были люди... — послышалось из разных концов зала.

—          С таких, ребята, надо делать жизнь. Верно, что ли? Согласны?

—          Верно. Согласны,— дружно ответили пионеры.

Время было позднее, мы стали прощаться.

—          Спасибо вам большое, приходите еще! — обступили пас со всех сторон.

Кто-то принес два букета цветов — мне и Майбороде, кто-то попросил разрешения проводить нас до «Мисхора», но мы воспротивились:

—          Не надо, поздно ужо, вам давно нора спать, ребята, доберемся и так.

Шумный культорг наш куда-то исчез, и мы, говоря откровенно, но очень его искали. После такого вечера хотелось пройтись не спеша, помолчать и подумать.

Всю дорогу мы шли, почти не разговаривая, только изредка останавливались, чтобы перевести дух.

—          Хороши ребятишки? А? — спрашивал я Майбороду.

—          Хлопцы что надо! Только, может, зря мы так с ними?

—          Как?

—          Ну, все о войне да о войне. Не опалили они крылышек — и слава богу.

—          Кое-кто и опалил.

—          Сколько, ты сказал, Волконскому было?

—          Шестнадцать.

—          Неполных?

—          Неполных.

—          Да-а...

—          А твоей воронежской девочке сколько? Наверно, и того меньше?

—          Ну, ого ж совсем другое дело.

—          Почему другое?

—          Ну, это как бы тебе сказать, исключительные случаи, вспышки особых талантов,— стоял на своем Майборода.