— Крупнейший просчет нашего командования заключается, во-первых, в том, что мы растянули свои силы и остались без резервов. Во-вторых, наша разведка не дала нам ясного представления, какой мощной промышленной базой Россия располагает на востоке: мы не знали, что она сможет дать такое количество оружия. А мой личный просчет заключался в том, что я слушался беспрекословно, как солдат, приказа верховного командования, и сразу, вопреки воле Гитлера, как только нас окружили, не пошел на прорыв. Тут я виноват перед 159 своей армией, германским народом и своей совестью. В Советском Союзе фельдмаршалу открылся совершенно новый для него мир, о котором он до сих пор слышал только отрицательное.
Как честный человек, Паулюс вынужден был признать, что у него было насквозь фальсифицированное, искаженное представление о Красной Армии, о нашем народе, о всей нашей стране. Это прозрение приходило постепенно, нередко прочитанное вызывало у него глубокие раздумья. Значительно быстрее шел процесс прозрения у солдат и младших офицеров.
На собраниях, проходивших весной и летом 1943 года в лагерях военнопленных, принимались антифашистские резолюции. В них безоговорочно осуждалась преступная политика гитлеровской клики, все честные немцы призывались к борьбе против гитлеровского режима, за свободную демократическую Германию. В результате многочисленных бесед, которые регулярно проводили с военнопленными приезжавшие из Москвы немецкие коммунисты, возник план создания массовой организации, призванной охватить все антифашистские группы в лагерях. Как писал один из организаторов движения Эрих Вайнерт, такая организация «могла бы говорить от имени всех немецких антифашистов» и «стать источником силы для широкого движения сопротивления». . «Сталинград,— говорилось в ней,— открыл нам глаза. Мы увидели, что обречены на голод, холод и смерть. Находясь в окружении, мы поняли, что Гитлер и гитлеровские заправилы ввергли нас и весь наш народ в безграничное несчастье. Товарищи в лагерях!
|