Когда началась война, Гуральский просился на фронт, но был болен, уже в годах, и ему отказали. Тогда Абрам Яковлевич начал читать перед военнопленными доклады и лекции на антифашистские темы. Профессор  Арнольд знал французский, польский, испанский, итальянский, португальский. По-немецки говорил как интеллигентный немец. Кстати, многие пленные считали его советским немцем. немецкими генералами и старшими офицерами, находившимися в Суздале. — Слова советского профессора засели у меня в душе, как заноза,— вспоминает полковник Адам.— Я пытался ее вытащить, но заноза не поддавалась, она вонзалась все глубже. Затронутые вопросы волновали меня днем и ночью...
Хорошо помню, как после бесед с Арнольдом теряли покой и начинали мучительно метаться в сомнениях надменные гитлеровские генералы и полковники. О профессоре Арнольде до сих пор пишут западногерманские историки и мемуаристы. Так, Бодо Шойриг называет его «опасным большевистским пропагандистом высшего ранга», знатоком марксизма и эрудитом. После войны А. Я. Гуральский вернулся к научной работе — он завершил большую монографию по истории Теории организации — плод многолетнего труда, преподавал на историческом факультете Московского университета.
В 1952 году он был арестован по клеветническому обвинению «во враждебной деятельности», в связях с С. А. Лозовским и Еврейским антифашистским комитетом, который был объявлен «шпионско-диверсионной агентурой». История ареста А. Я. Гуральского необычна. Вот как Абрам Яковлевич рассказывал о ней в далеком сибирском лагпункте. — В капиталистических странах, кажется, нет тюрьмы, в какой бы я не сидел как коммунист... И вот угодил в свою... Сам полез в ящик Пандорры!.. Принес в МГБ, во второе управление, реляцию. Как полагаете, на кого?.. На Берию! Клянусь жизнью!..
|